Проблема характера, несомненно, является центральной в искусстве фотографического портрета на протяжении всей его истории. С одной стороны, тут все предельно ясно: целью всякого портретиста является воссоздание характера портретируемого. С другой, — понимание характера и характерного в фотографии, способов постижения и средств воплощения его, выражения при этом художественных пристрастий и свойств личности автора — каждый из этих вопросов (да и многие другие) является предметом споров.
Важно сразу же отметить, что решение проблемы характера в фотопортрете, кроме множества особенностей, связанных с творческим направлением или художественной школой, национальными или индивидуальными отличиями фотомастера, определяется одним обстоятельством, которое своей значительностью перекрывает все остальные. Я имею в виду этапы развития техники и искусства фотографии. Историю фотопортрета, с точки зрения проблемы характера, можно разделить — довольно грубо и приблизительно — на два принципиально различных периода. Первый из них, относящийся в основном к минувшему столетию, связан с широким развитием студийного фотопортрета. Громоздкие камеры, низкочувствительные материалы неизбежным следствием своим имели сделанные тщательно и неторопливо величественные, хотя и несколько статичные портреты, откровенно ориентирующиеся на эстетику изобразительного искусства. Длительные экспозиции лишали фотопортретистов возможности схватывать мимолетные движения, однако благоприятствовали развитию в фотографии способности к обобщению: человек, остающийся продолжительное время один на один с объективом камеры, обнаруживал непреходящие, существенные черты своего характера. Синтезируя временные характеристики, передавая квинтэссенцию личности портретируемого, произведения ранней фотографии— в лучших своих образцах — не только запечатлевали внешние черты человека, но и проникали в глубины его характера. Достаточно вспомнить работы Левицкого и Деньера в России, Надара и Камерон в Европе, чтобы согласиться с этим.
Изобретение портативных камер, появление высокочувствительных фотоматериалов принято связывать обычно с революцией в области фоторепортажа. Однако и в портретном жанре эти события повлекли за собой решительные перемены. Появилась возможность отказаться от съемок в ателье, от необходимости позировать перед фотоаппаратом. Снимая человека на улице, дома, в процессе труда — одним словом, везде, где только может оказаться он в повседневной жизни, фотографы нового времени обрели способность схватывать короткие мгновения реального существования своих героев. Конечно, не каждый миг в жизни человека способен отразить глубины его личности — вспомним ироническое замечание Достоевского о том, что на моментальной фотографии Наполеон мог бы оказаться глупым, а Бисмарк добрым. Студийный, станковый портрет и портрет репортажный — это не только два этапа в развитии жанра, но и разновидности его, бытующие и по сей день. Каждый из них обладает своими достоинствами, находит собственные пути к постижению характера человека. Конечно, студийный портрет в век фоторепортажа уже не тот, что был в эпоху дагерротипов. Многие крупные портретисты предпочитают своего рода репортаж в условиях студии, мне доводилось уже писать об А. Кочаре, который отказывается от поисков выразительных поз, фиксируя в реальном общении со своим героем отдельные мгновения в его поведении. Кочар использует то, что принято называть «привычной камерой»: он располагает нас к себе, заставляя забыть о соседстве фотоаппарата, раскрыться перед ним. Подлинность запечатленного на портрете характера оказывается сегодня не менее важной, нежели самый характер, — его яркость, богатство, полнота раскрытия. Современный фотопортрет демонстрирует тенденцию отказа от многих условностей и ограничений, которые были обязательными на ранней стадии развития этого жанра. В связи с этим границы портретного жанра оказались существенно раздвинутыми. Динамика подлинной жизни, привнесенная в репортажный портрет, повлекла за собой переакцентировку в раскрытии человеческого характера. Если в станковом портрете характер раскрывался в основном через лицо (и гораздо в меньшей степени через жест, позу, одежду, антураж студии), то в репортажном — через все многообразие происходящего на снимке. Подчас даже начинает казаться, что происходит размывание жанра, что перед нами уже не портрет, а просто событийный снимок, часть репортажного целого: очерка, серии и т. д. Нередко, впрочем, так и бывает, репортаж-ные снимки, как известно, не лишены портретных характеристик. Но все же стихия репортажа — событие, а основа портрета — характер человека.
На фотографии В. Арутюнова Майя Плисецкая запечатлена во время репетиции, однако ни партнера ее, ни пластического рисунка танца мы не видим. Впрочем, необходимые для репортажа, эти детали не всегда нужны в портрете. Характер человека в труде, в любимом деле раскрывается так полно, как нигде еще. Поэтому, думаю, возможности репортажного портрета поистине безграничны. |
В. Арутюнов
Майя Плисецкая |
Однако каждый, кто следит за развитием этого жанра, замечает, как еще немного в нем настоящих удач, как велик процент художественного брака. В чем тут дело? В том ли, что большинство репортажных портретов делается с откровенно информационной целью? Или в том, что из-за сложностей съемок в условиях современного производства иные фотографы подлинному репортажу предпочитают наивные инсценировки? Думаю, что и в том и в другом. Однако есть еще одна важная причина столь частых неудач: многие фотографы, полагаясь на всесилье техники, «нащелкивают» сотни кадров, надеясь, что в каком-нибудь из них ждет открытие человеческого характера. В результате на снимках запечатлены обстоятельства труда, его орудия, техника, есть лица, улыбающиеся или сосредоточенные, но, увы, нет характеров. Раскрытие характера в фотопортрете — будь он студийный или репортажный — достижимо лишь в тех случаях, когда к личности портретируемого, пусть самой яркой, и к фототехнике, пусть самой совершенной, добавляется еще и личность фотографа. Работа портретиста, грубо говоря, делится на две части: осмысление характера и его фотографическое воплощение.
Таковы, например, снимки В. Малышева. Конечно, очень трудно, встретившись с незнакомым человеком, открыть для себя его неповторимость, понять своеобразие. Опыт портретиста, в известной мере, приучает к психологическому анализу: по незаметным, на первый взгляд деталям фотограф «прочитывает» человека, составляет себе представление о его характере. Немало может дать портретисту предварительное знание о своем герое. |
В. Малышев
Сталевар В. Метревели |
Превосходный портрет А. Ахматовой работы М. Наппельбаума явно навеян впечатлением от ее стихов — изысканных и строгих.
Увидеть и понять для себя характер человека — большая и сложная задача, стоящая перед портретистом. Но этого еще мало: необходимо воплотить свое понимание в художественную фотографическую форму, сделать его достоянием зрителей. |
М. Наппельбаум
А.
Ахматова |
В известных фотопортретах Станиславского и Воровского, в одном случае — жестом руки, положенной на книгу и жесткой моделировкой сухих складок лица, а во втором — высвечиванием дужек пенсне, Наппельбаум сумел передать свое впечатление, причем сделал это убедительно, сохранив целостность xaрактера. Не секрет, что нередко увлекшись какой-то одной деталью в человеке и пытаясь через нее раскрыть весь характер, фотограф терпит обидное поражение: частное оказывается чрезмерно выпяченным, не согласовывается со всем остальным, характерное подменяет характер. В поисках художественных средств для воплощения личности в портрете, авторы обращаются ко всему спектру возможностей, заключенных в современном фотографическом языке. Внимательный анализ фотопортретов почти всегда позволяет установить период, когда они сделаны. Сегодня, например, в пору увлечения широкоугольными объективами, портретисты демонстрируют плодотворные возможности, заключенные в этом средстве. Не
могу забыть увиденный однажды портрет художника-сюрреалиста С. Дали, сделанный «рыбьим глазом»: не только причудливый мир его картин, но и личная его склонность к шумной саморекламе оказались прекрасно воплощенными в фотопроизведении.
Короткофокусная оптика позволила А. Кунчюсу в портрете колхозника Микуленаса максимально приблизиться к своему герою, как бы войти внутрь него. |
А. Кунчюс
Колхозник Микуленас |
Этическая сторона фотопортретного творчества — вопрос принципиальный. Очень важным является подлинное уважение к личности портретируемого, которое всегда проглядывает в лучших работах этого жанра. Кого бы ни снимал А. Суткус — он всегда видит в своих героях людей, достойных глубокого интереса и уважения. В работах этого фотохудожника нет гнетущего утилитаризма, когда портреты делаются для очень четкой, легко прочитывае мой в произведении цели — польстить, похвалить, прославить. |
А. Суткус
Даля |
Зрительское восприятие работы портретиста — последнее по порядку, «о не по значению в цепи тех обстоятельств, из которых складывается фотографический характер. Портретист, встретив человека, познает его сначала для себя, а затем, найдя художественные средства и сделав снимок, открывает его нам. «Прочтение» характера, которым начинается творческий акт портретирования, является одновременно и содержанием акта восприятия. Зрители должны обладать — пусть не в такой мере как фотографы,— способностью расшифровывать суть характеров, воплощенных на снимке. Только в этом случае яркий, неповторимый характер, обнаруженный фотографом в жизни, снова вернется в жизнь, отозвавшись в сердцах и душах зрителей.
А. Родченко
Н. Асеев |
В. Плотников
Дирижер Л. Маркиз |
|