Павел Кривцов: «Русский человек. Век ХХ»

Выход большого фотоальбома — всегда событие. Выход фотоальбома творческой фотографии — событие вдвойне . А если этот альбом авторский, да насчитывает более 350 снимков, то тут и говорить не о чем — это праздник . Праздник для автора и для читателей, особенно если среди них есть ценители таланта фотографа . А такие наверняка есть, ибо автор альбома, о котором будет наш рассказ — Павел Кривцов.

Павел Кривцов — мой добрый приятель — родился в 1943 году на белгородчине, где и прошло его детство. Окончил школу в областном центре, начал заниматься фотографией, которая и привела его в газету: он стал фотокорреспондентом белгородской мол одежки «Ленинская смена».
В начале восьмидесятых его пригласили в «Советскую Россию», которая в ту пору заявила о себе как об одной из самых интересных газет страны. Ее тогдашний главный редактор, М.Ф. Ненашев, сумел собрать вокруг себя интереснейшую команду единомышленников — классных журналистов, выпускавших отличное издание, пользующееся огромной популярностью в стране. Именно тогда имя Кривцова стало хорошо известно всем, кто внимательно следил за достижениями отечественной фотожурналистики.
На страницах «Советской России» Кривцов заявил о себе как о мастере психологического портрета, о фотографе с тонким взглядом. Он оказался фотожурналистом, умеющим найти необычного героя — человека труда, но не просто передовика или стахановца, чьими изображениями в те годы были заполнены все полосы периодики, а именно ГЕРОЯ — человека со своим внутренним миром, человека особенного, не похожего на других.
Его снимки сразу обращали на себя внимание, за их простой, но тщательно отобранной формой всегда стоял поиск чего-то более глубокого, поиск выразительных средств, которые позволяли бы передать суть ситуации, сложность душевного мира кривцовских героев, их психологическую особенность.
Мне всегда нравились его работы, его неординарный подход к материалу, его «методика» съемки. Я написал об этом статью, которая потом вошла в мою книгу. Там я пытался разобраться в его творческой кухне, понять специфику его работы, которая во многом отличается от привычного журналистского отношения к объекту съемки.
В пору, когда в прессе поднялась мутная волна «чернухи», буквально захлестнувшая газетные и журнальные полосы, Павел Кривцов, работавший тогда уже в «Огоньке», сумел сохранить свое лицо журналиста, находившего в трудные для страны годы положительного героя — человека неординарного, любящего свою страну и болеющего душой за свой народ.
Альбом названный автором, может быть, несколько высокопарно — «Русский человек. Век XX » — тем не менее, действительно показывает нам русских людей самого разного социального состояния — от губернаторов, патриарха и прославленных военачальников до простых тружеников. Тут нет сегодняшних «випов» всех мастей, назойливо мельтешащих перед объективами фото- и телекамер — звезд эстрады, олигархов или скандально известных политиков. Тут те, про кого смело можно сказать: вот она, «соль земли русской».
Альбом этот родился после одноименной выставки, которую Павел Кривцов устроил несколько лет назад в родном ему Белгороде, и потому там много похвальных слов, которые сказали автору почитатели его таланта. Среди них архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн, губернатор Белгородской области Евгений Савченко, писатели Юрий Бондарев и Арсений Ларионов, фотографы Лев Шерстенников, мои друзья и коллеги Юра Садовников и, Валера Карнаухов, с которыми мы на рубеже шестидесятых-семидесятых трудились на далеком Сахалине. Там же интервью, данное Павлом журналистке Лидии Ященко. Мне кажется, что фрагменты из него будут интересны всем, кто не просто щелкает фотоаппаратом, но любит фотографию, размышляет о ее природе, о задачах, ею решаемых, думает о путях развития этого вида творчества.

Размышляет Павел Кривцов :

… Для меня фотография — способ познания жизни, действи­тельности, которая меня окружает, способ познания человека, его характера, жизненных ситуаций, которые складываются вокруг людей. Поэтому мне хотелось, чтобы мои фотографии были ненавязчивыми и, одновременно, чтобы они заставляли человека их рассматривать. Хорошая фотография должна призывать, чтобы к ней вернулись. Как хороший рассказ, картина или музыка. Нас влечет к тому, что затронуло наши чувства. В этом тайна искусства. Ведь искусство познается чувствами. Если человек прочитал рассказ, который затронул его душу, через некоторое время он обязательно к этому рассказу вернется.
Это процесс глубинного воздействия искусства — общение автора и читателя, композитора и слушателя, фотографа и зрителя.
Даже если сегодня кого-то не волнуют вещи, которые интересуют меня, то пройдет время, и, возможно, сама жизнь приведет человека к тем проблемам, которыми я занимаюсь.

Позиция фотографа

…Каждый автор вкладывает в фотографию то, что он хочет видеть. Поэтому здесь может быть все, что угодно, — и добро, и зло. Смотря какую задачу ставит перед собой автор. Добро, любовь, нежность, философские мысли, отношение к природе, выявление человеческого характера — все это вмещает в себя фотография. Она многолика и разнообразна: как люди, так же неповторима и фотография — репортажная, заказная, реклам­ная, научная, техническая. И за каждой стоит ее создатель, творец, родитель, который выпускает ее на свет.
…Творческая фотография, конечно, субъективна. Фотография создается через объектив, близкий по конструкции к устройству человеческого глаза, поэтому с помощью объектива, света и пленки фиксируется та объективная реальность, которая перед объективом. Как преподнести эту реальность — зависит уже от фотографа. Ведь фотоаппарат — всего лишь инструмент в руках фотографа. Все, что рукотворно в нашем мире, несет отпечаток создателя — от строительства домов до вышивания крестиком. Построил человек дом — какой характер у человека, такой и дом.
В основе фотографии лежит объективность, но когда фотоаппарат берет в руки человек, он привносит в фотографию субъективное, и тут начинается то искусство, о котором мы говорим. Главное, какой человек стоит за произведением, каким силам служит — добра или зла.
Наш мир двуполярен. Каждый мыслящий человек понимает это, и сам выбирает, чему служить. Бывают странные состояния, когда человек стоит на перепутье, и обе стороны оказывают на него влияние. Иногда он может быть злым, а в каком-то проявлении — добрым. Человек сам как поле битвы.

История одного снимка

Сначала появляется план съемок, а уже потом работа над его воплощением. Вы обратили внимание, что у меня есть сложные фотографии по изобразительной ситуации. Почти все я делал с помощью моих же героев, как бы вовлекая их в процесс создания выразительного снимка.

Как-то снимал неординарную, в общем-то, личность — генетика. Кружился, кружился вокруг него — ничего не получается, не раскрывается человек. Я уже сложил аппаратуру в сумку и вдруг спрашиваю: «А вы можете на языке генетика доказать, что существует Бог?» — «Запросто» — и начал мне доказывать. Сразу преобразился, я только успевал щелкать затвором.
А бывало, что просыпался, а перед глазами стоит фотография, которую должен сделать. Так было перед встречей с ветеранами — участниками парада Победы. Мне приснилось, что старый солдат распахнул плащ, а там — вся грудь в орденах.
Так вот я приехал на место репетиций. У меня была договоренность, чтобы несколько участников надели свои ордена. Я снимаю одного, второго, третьего… пятого… Чувствую, не то, ищу, что приснилось. Вижу, стоит в этом строю последний. Подхожу и говорю: «А что у вас там?» — «Как что?» — и распахивает плащ. Я обомлел — вся грудь в орденах. Снимок получился классный.

Портрет

… Мне всегда хотелось не просто сфотографировать человека, но и раскрыть его характер. Попытаться найти и раскрыть в нем невидимые черты, особенности, присущие только ему. Каждый человек — загадка. Ты — для меня, я — для тебя. Мы сидим с тобой и пытаемся найти общий язык. Будто хотим установить равновесие на чашах весов, и все зыбко.
Как, например, передать на фотографии профессиональные черты человека? Можно пойти путем введения в кадр характерной детали, имеющей отношение к профессии, но это лишь поверхностный прием, а я говорю о глобальных задачах. Так год за годом всматривался я в человека и постепенно пришел к познанию той духовности, которая называется верой. Вера в Бога. Как передать молитву?
Одно дело — видеть, наблюдать, и совсем другое — попытаться с помощью фотографии запечатлеть внутреннее состояние. Вера — область скрытая, глубинная, интимная, отень личностная, поэтому здесь нужно быть предельно деликатным. Приходится знакомиться с людьми, с обстановкой, с их образом жизни.

Мой принцип заключается в том, чтобы человек, которого я снимаю, помог мне выполнить мою задачу. Я вовлекаю его в свой творческий процесс. Получается, все мои герои — соавторы. Не я один делаю фотографию. Я не могу заставить его принять какое-то внутреннее состояние. Нельзя сказать: «Стань грустным». Выражение глаз разве можно поставить? Здесь обязательно нужен духовный контакт. Без него ничего не получится.Мое авторское искусство должно заключаться в том, чтобы я как можно глубже смог проникнуть в суть человека. Творчество — это интуиция….Бывает, что человек, которого надо снять, мне несимпатичен. Тогда я внутренне начинаю себя одергивать: какое, собственно, я имею право судить человека, оценивать его? Я должен максимально вникнуть в человека, понять. Он может находиться в другом состоянии, может быть утомлен, огорчен чем-то, а тут еще я лезу… Мы настолько зависимы: друг от друга, от внешних обстоятельств, от настроения, от атмосферного давления, от своих болячек — поэтому все надо стараться учитывать! Если я встречаю сопротивление, иногда лучше уклониться. Я не имею права нарушать мир человека.

Репортаж и экстремальные события
…Репортаж — сложный вид работы, он требует огромной сосредоточенности, профессиональной подготовки, обеспечения связью и деньгами тоже. Я не занимаюсь таким видом фотографии. Я и по возрасту, и по внутреннему состоянию далек от этого жанра. Репортаж, где кровь и насилие, мне неинтересен. Многие снимают такое потому, что за это хорошо платят. Где платят, там делают любую работу. На чьей стороне находиться репортеру — это уже проблема конкретной ситуации, которая освещается.В первые годы перестройки происходили трагические события: в Черном море столкнулись два теплохода, и утонул «Адмирал Нахимов», взорвались два поезда под Уфой, случи­ лось землетрясение в Армении. Один мой коллега стал активно ездить в горячие точки и снимать эти события. Я сказал ему: «Пройдет время, и ты устанешь. Не только устанешь, можешь даже утратить восприятие тонкого мира, восприятие повседнев­ ной жизни. Когда снимаешь только экстремальные ситуации, начинаешь к ним привыкать, и чувства грубеют, потому что включается инстинкт самосохранения. Раз съездил, трупы да кровь поснимал, другой, третий — психика начинает защищаться». Он только посмеялся надо мной: мол, ерунда все это.
Через три-четыре года мы встретились, речь зашла о тонких, на первый взгляд, незаметных вещах, и он признался: «Наверное, ты был прав. Я так устал морально, что хочется чего-то совсем другого».

Разве не событие? Уход человека в другой мир. Это более важное событие, чем какое-то грабительское нападение. Тоже вопрос: как снять? Сложно.
Если я начну снимать экстремальные ситуации, которые оглушают, я вынужден буду и психику свою настраивать на восприятие внешне эффектных мгновений. Но тогда я не замечу тихих, невидимых, сокровенных событий, переживаний. Человек так устроен: либо он тонко чувствует, либо переходит в грубую сферу.

Форма и содержание
Когда творцы стали устраняться от реальности и уходить в свой внутренний мир, в их произведениях появилась своя правда — как личное открытие, как оригинальная трактовка, что очень привлекательно, особенно в области формы, Искусство не может существовать вне формы. Художник не создаст художественное произведение, если не найдет форму, условно говоря, дом, в котором будет жить его произведение. Форма — это способ выразить то, что является содержанием произведения. Но на современном этапе форма стала самоцелью, за счет чего содер­жание усложнилось, стало зашифрованным……Творцы устранились от мира, который дан нам изначально, и придумали свой. В уходе от реальности я вижу большую человеческую трагедию, Мне кажется, что искусство должно быть живым, теплым, сердечным, оно должно притягивать людей, помогать им, объединять их.
Если я пойду по пути чистого самовыражения, то люди, которых я снимаю, утратят для меня интерес, я начну относиться к ним профессионально, холодно, без сочувствия в душе, а значит, сам я буду беднее. В том, что судьба человека соединяется с моей, и состоит творческий акт. Здесь возникает полифония жизни…
…Люди начинают интересоваться искусственными, ложными вещами. Происходит подмена… Ведь можно смотреть — и не видеть, слушать — и не слышать, касаться — и не ощущать, а художнику требуется особая восприимчивость. Художник должен быть без кожи.

Немного о цветной фотографии Цветная фотография отбивает интерес к живой природе за счет более сильного раздражения сетчатки глаза. Если каждый день видеть вокруг себя только пестрые глянцевые журналы, где в принципе жизни нет, потому что все герои сняты студийным способом — без родинки, без морщинки, все вычищено, прилизано, глаз привыкает к раздражителю. Вначале это воспринимаетсякак обольщение в форме красивости — не красоты, а красивости! —  а потом смотреть на естественный цвет уже не интересно, поскольку глаз не считывает тонкости красок, оттенков. На нас обваливается преувеличенная цветная информация. Это так же вредно, как и переесть, перепить…
Так размышляет фотограф, который видит мир однозначно позитивно, но без преувеличения и приукрашивания. Его снимки — лучшее подтверждение этому.
Остается добавить, что свой альбом автор посвящает «зем­лякам-белгородцам, всем воинам Великой Отечественной».